Андреас Умланд в своей недавней статье на сайте сайт делает вывод, что «вопреки своему названию “неоевразийство” является не продолжением или дополнением, а скорее передергиванием изначальных евразийских взглядов». В принципе, общий ответ на вопрос в заглавии статьи кажется очевидным для тех, кто знаком с «настоящим» евразийством (можно называть его «первым» или же «классическим»). Но все же отношения этого своеобразного историографического и политического течения 1920–1930-х годов и «невозвращенчества» Александра Дугина нуждаются в более подробном прояснении.

Прославленное ныне «евразийство» было создано в 1920–1921 годах в Восточной Европе группой молодых эмигрантов из революционной России. Произошедшее в родной стране требовало осмысления. Важно было, с одной стороны, избежать обиженного отрицания того, что установление советской власти в России - это свершившийся факт, но что с проигранной Гражданской войной существование России все-таки не прекратилось, и большевизм - это еще не конец всего. С другой стороны, любые аналогии и сопоставления с «европейским», а точнее, как они писали, «романо-германским» миром, представлялись им уничижительными и неверными. Евразийство родилось из протеста против нормативного универсализма европейских социальных учений, дискредитировавших себя мировой войной.

Евразийство в первую очередь - это учение об особенностях исторического развития России в свете победы большевиков и «восстановления» ими разрушившейся в годы мировой войны православной Российской империи. Евразийцев сделало евразийцами «открытие» в качестве самодостаточной культурно-политической целостности континентальной части Евразии. Именно категория «Евразия» была ключевой категорией их политической философии. Это «степной мир» - географический и исторический регион между Восточной Европой, городскими цивилизациями Центральной Азии и Китаем, северной и важнейшей частью которого является Россия. Можно заметить, что географические границы Евразии и ее соотношение с Россией никогда не были систематически прояснены и обоснованы. Несмотря на декларируемую приверженность истории степных обществ, эта история их мало интересовала и мало занимала. Евразийцы применяли объединенное написание «Россия-Евразия». Но тогда зачем вообще говорить о «Евразии», если эти понятия тождественны? В чем именно состояла великая роль евразийской Степи в развитии России, на чем настаивали некоторые евразийцы? Однако само решение старой (и не вполне внятной) проблемы места России между Востоком и Западом через введение континентальной географии как ключевого аналитической фактора было таким изящным, что у самих евразийцев, возможно, просто захватило дух от новообретенного простора - как захватывало его у тех, кто открывал для себя евразийство уже в 1990-е. Россия не Запад (не Европа) и не Восток не просто потому, что она лежит между ними, но потому, что она находится в соседнем пространстве .

В Европе конца 1930-х, с ее жестоким, в прямом смысле слова кровавым противостоянием местных национализмов, социал-демократизма, сталинского коммунизма, гитлеровского национал-социализма и разнообразных фашизмов, евразийству с его утопией сильной постбольшевистской России почти не оставалось места. История этого движения довольно хорошо известна.

В 1990-х годах «евразийство» стало еще одной изобретенной традицией, а Александр Дугин - одним из участников борьбы за владение ею как частью своей интеллектуальной генеалогии .

Но его философия формировалась в совершенно иной атмосфере. Это «духовка» с культом эрудиции в далеких от повседневности сферах ; кухонные сообщества с бесконечными дискуссиями на темы скрытых пружин мировых событий и их политического смысла; постсоветские антидемократические круги с образами нового великого избавления и чаяниями альтернативы, насаждаемой в качестве суррогата государственной идеологии новой буржуазности (эту альтернативу воплотила, окарикатурив, созданная при участии Дугина Национал-большевистская партия); это новое, 1990-х, издание ностальгии по «России-которую-мы-потеряли», теперь уже - по советской России. В общем, «неоевразийство» Дугина - это духовный продукт позднесоветской и постсоветской Москвы с ее интеллектуальной феерией возможностей кому угодно считать что угодно чем угодно. Для его понимания полезнее не читать Карла Шмитта, а смотреть фильм «Два капитана – 2» Сергея Дебижева .

Можно ли считать Дугина «неоевразийцем» в строгом смысле слова, в каком интеллектуальная история, история философии используют понятия с приставкой «нео-»? Скорее нет, чем да. А если да, то с принципиальными оговорками.

В концептуальных построениях «классического евразийства» и «неоевразийства» Дугина есть общие элементы. Это не генеалогическая преемственность, но содержательное сходство. Это (1) тезис об историческом противостоянии России и «Запада» (воплощенного для них прежде всего в Германии, а для Дугина - в США), (2) антисекуляризм (синкретический эстетский «традиционализм» Дугина и православие у них) (3) антикапитализм, (4) социально-политический утопизм.

И евразийцы стремились к созданию политического движения и превращения своей концепции в его рабочую идеологию, и Александр Дугин создавал и создает разнообразные политические движения (начиная с незабвенной Национал-большевистской партии).

Но при этом:

(1) В учении Александра Дугина содержательно отсутствует такая важнейшая для евразийцев тема, как сама Евразия. О Евразии он говорит много и часто, но это понятие лишено его географического содержания. Евразия - это «третье» по отношению к Западу и Азии . Но при этом Евразия - это одновременно и некая мыслительная установка противостояния «атлантизму», так что и Дональд Трамп может стать «евразийцем» с очень условной привязкой к конкретному континентальному «месторазвитию» . Евразия с ее историческими особенностями, тысячелетней историей народов, языков, религий и их взаимовлияний очень интересовала евразийцев, особенно в начале их пути. В работах Дугина можно найти изложение истории Евразии и пространные рассуждения в том числе и об этом. В таком объеме калейдоскопических текстов что только ни отыщется! Но у него история евразийских обществ встраивается в причудливые исторические рассуждения, обходящие любое «сопротивление исторических фактов». Как формулирует это Андреас Умланд, «дугинская “Евразия” может включать в себя самые разные территории за пределами бывших царской и советской империй, как, например, центральную и континентальную Западную Европу, различные азиатские страны или даже совершенно другие части мира, если только они решатся придерживаться - в дугинском понимании этих расплывчатых понятий - “теллурократических” или “интегрально-традиционалистских” ценностей». Этот подход совершенно чужд «зацикленным» на истории России классических евразийцам.

(2) Классическое евразийство большое внимание уделяло проблеме наилучшего общественно-политического и экономического устройства России. Это была наиболее сложная и болезненная тема евразийских дискуссий. Их усложняли и скорость изменений неясного в самой большевистской России, и неясность их общего вектора в 1920-е годы, и уровень осведомленности евразийцев о происходящем в СССР, и стремление сочетать в рамках одной консервативной утопии большевизм, ограниченное народовластие и православную симфонию. Какие-либо следы этих дискуссий полностью потеряны в политической философии Дугина. Впрочем, эта часть евразийского наследия вообще наименее известна даже среди современных продолжателей евразийства в России и Казахстане.

(3) Классические евразийцы последовательно настаивали на православии как основе мировоззрения и политической программы; недаром одним из основателей движения (а затем, впрочем, одним из его самых последовательных критиков) был выдающийся историк православия Г.В. Флоровский. «Неоевразийство» Александра Дугина совершенно свободно от православия как ценностной основы политической идеологии. Дугин много писал об истории различных религий, мистицизм и традиционализм - это часть его trade mark , он писал и об истории восточного богословия, и сам он является прихожанином одной из православных церквей. При этом все православие с его догматикой, литургическим мистицизмом и эсхатологией встроено в некое объемлющее учение о традиции, модерне, снабженное своей собственной версией эсхатологии; возможно, правы те, кто определяет мировосприятие Дугина как гностицизм . Такой интеллектуально-прагматический поход к православию как комплексу идей и источнику для собственных метаисторических выводов не имеет ничего общего с идеологическим православием классических евразийцев.

(4) На место православия как моральной и политической системы Дугин фактически помещает в свою систему, как известно, свою универсальную науку геополитику . Его «геополитический универсализм» довольно хорошо известен. Геополитика - это самая известная, обсуждаемая, высмеиваемая, осваиваемая фольклором и вызывающая разнообразные сильные эмоции часть философской системы Дугина, его trade mark , и здесь незачем опять о ней рассуждать. Однако эта версия геополитики едва ли генетически связана с классическим евразийством. Евразийцы последовательно исходили из исторической уникальности большого региона в центре континента Евразия и осмысляли эту уникальность, противопоставляя ее претендующему на статус универсального образца и «единственного исторического региона» романо-германскому Западу. Дугин действует строго наоборот: противостояние «атлантизму», являющееся осью мировой истории, прослеживается на разных уровнях - от повседневной «микрополитики» тех или иных решений, принимаемых теми или иными политиками, до метаисторического противостояния различных антропологических типов. Сама по себе Евразия здесь - только один из мировых регионов, не заслуживающий внимания вне общей геополитической схемы. В этом смысле, в «неоевразийстве» Дугина слишком мало самого евразийства. Оно следует призыву Генриха Йордиса фон Лохаузена «мыслить континентами и тысячелетиями», а классических евразийцев, каждый из которых был специалистом в какой-то науке и остро интересовался текущим моментом и его перспективами, такой грандиозный масштаб не привлекал.

Стиль тоже имеет значение: форма - это само высказывание. Как интеллектуал, Александр Дугин - продолжатель культуры барокко, с ее любовью к замысловатости, вычурности, к завитушкам и складкам. «Жизнь есть сон», - писал великий поэт барокко Кальдерон де ла Барка, а во сне возможно все. Так и в текстах Александра Дугина возможно превращение всего во все, там и Путин делится надвое , там развитие космонавтики возвещает приход антихриста, самое лучшее движение - это движение по кругу, и так далее. Уникальность его стиля, сочетающего позднесоветский контркультурный тотальный стеб, построенный на ярких аналогиях и поэтических образах магический интеллектуализм (который у нас часто и не совсем верно называют «постмодернизмом») и агрессивную политическую программу, не должна скрадывать более-менее последовательно выстраиваемую философско-политическую концепцию. Когда-то она была названа «неоевразийством», и это теперь факт современной интеллектуальной истории России. Однако она никак не обязана классическому евразийству своим появлением и сильно отличается от него своей внутренней логикой. Что же касается стиля и риторики, то евразийцы с их академичным складом ума, безразличием к литературным красивостям и стремлением к выработке четкой непротиворечивой доктрины с этой барочностью не имеют ничего общего.

Известный философ, политолог, лидер «Международного Евразийского Движения» отвечает на вопросы «Завтра» , 2011 год.

Александр Гелиевич, как можно определить евразийство в условиях политической конкретики, в контексте сегодняшнего положения России?

Евразийство - это политическая философия, которая не может быть однозначно квалифицирована ни как правая, православно-монархическая, ни как левая, коммунистическая, социалистическая, ни тем более как либеральная. Это нечто оригинальное, выстроенное и выстраданное в течение всего ХХ века. За плечами евразийства - столетие. Тем самым у этой политической философии есть историческое прошлое, есть компендиум текстов, что очень важно для любой доктрины, и есть евразийский анализ разных исторических этапов. Начиная с Первой мировой войны - работы Савицкого, Трубецкого, и вплоть до 60-х-70-х - работы Гумилёва. В восьмидесятые подключаемся мы, продолжаем эту линию. И анализируем с позиции евразийства события, которые разворачиваются последние двадцать пять лет. Евразийство - столетняя, устоявшаяся политическая философия. Она не просто была сформирована и брошена, а именно жила. Соответственно, именно в таком качестве она и существует в современной России - это компендиум политической философии, которая базируется на трёх принципиальных аспектах.

Первое. Если говорить о внешней политике - это тезис о многополярном мире. Я сейчас преподаю социологию международных отношений на Социологическом факультете МГУ и обнаружил, к своему удивлению, что теории многополярности просто не существует. Евразийство разработало и развило теорию многополярности, и когда я студентам задаю что-то сказать о теории многополярности, то обращаюсь к двум пассажам из статей Лаврова, к мюнхенской речи Путина и к материалам по евразийству. Три предложения у Лаврова, два абзаца у Путина и три тома евразийских текстов. И всё! А когда мы обращаемся к иностранным источникам, есть только критика этого, либо неверное толкование многополярности - Вестфальская система международных отношений, основанная на приоритете государств-наций. И ничего общего с современными условиями не имеющая. Так вот, евразийство - это теория многополярного мира. А не просто пожелание многополярности или высказывание о многополярном мире.

Второе. Вытекающий из этой многополярности императив интеграции постсоветского пространства. Можно сказать, исторически - это восстановление Российской Империи и СССР на принципиально новых основаниях. Как Российская Империя была отлична от СССР, точно так же Евразийский Союз отличен и от СССР, и от Российской Империи. Другая идейная база, другие механизмы, другие акторы, другие модели интеграции. В одном случае колонизация, в другом - социалистическая революция, в нашем случае добровольная специфическая модель интеграции по типу Евросоюза. По той модели, что обозначил Нурсултан Назарбаев ещё в 1994 году. Но эта теория интеграции постсоветского пространства существует. И это второй аспект евразийской политической философии.

И третий аспект - социально-политическое устройство России. Евразийство предлагает совершенно однозначный ответ. Он заключается в том, что для нас не приемлемо создание государства-нации, то есть нивелировка всех этнических культур, которые существуют на территории России. Не приемлема модель гражданского общества, основанного на принципе индивидуальной идентичности, на котором основан Евросоюз. И не приемлема модель этнического сепаратизма, когда этносы претендуют на политическую независимость. Из этого складывается политический евразийский проект для самой Российской Федерации. Единое стратегическое управление и полифония этнических культур. И отказ внутри РФ от каких бы то ни было атрибутов политической независимости - суверенитета и даже статуса национальных республик. Когда вводили федеральные округа, советник Шаймиева мне говорил, что это развалит страну. Но не развалили, наоборот, скрепили. Когда зашла речь о десуверенизации, о том, чтобы убрать тезис о суверенитете в субъектах Федерации: и в Татарстане, и в Якутии, и в Коми - грозили «выйти на улицы». Но никто не вышел. Рамзан Кадыров абсолютно правильно отказался от политической должности президента, назвав свой пост «глава Чеченской республики». Это должно стать повсеместным явлением.

И следующий шаг - упразднение статуса национальных республик. При этом евразийство абсолютно не хочет умалить в правах: этнических, религиозных, культурных, - ни одну из общностей, живущих на территории РФ. За это нас упрекают и националисты, и либералы. Но мы - сторонники того, чтобы была «цветущая сложность» Константина Леонтьева.

Три основных пункта: внешняя политика, интеграция на постсоветском пространстве и политическое устройство России. Вот что такое евразийство сегодня. При этом то, чем оно было вчера, позавчера или в своих начальных стадиях, - всё это непрерывным образом развивалось, и не отрицается, и не отменяется, а интегрируется в современный взгляд. Политическая философия евразийства предлагает совершенно самобытные оригинальные решения, радикально отличающиеся от глобализма и либерализма. Мы идём абсолютно наперекор представлениям наших либералов, поэтому они так ненавидят евразийство, и по отношению к национализму во всех формах. Евразийство - это идеология, утверждающая право всех этносов развивать и отстаивать свою культуру без какого-либо умаления их культурных прав, их идентичности.

Соответственно, евразийство содержит в себе ответы на все вопросы - от реформы ЖКХ до здравоохранения. Что касается социальной политики - евразийство тяготеет к левой социалистической позиции. Можно подметить близость евразийства к социализму, но не доктринальному, не марксистскому, не атеистическому, а, скорее, православному. Или исламскому, если говорить об исламских формах общежития.

Но это не догматический элемент. В этом отношении у всех евразийцев была определённая степень непредрешённости. Главное, что экономика должна быть органичной, справедливой, холистской, то есть основанной на принципе целостности. Мне персонально симпатичен социализм, но я считаю, что этот вопрос открыт, здесь существует поле для дискуссий. Хотя, с другой стороны, исходя из принципа многополярности, мы полностью поддерживаем назарбаевскую идею о многополярных валютах, о том, что каждый регион мира должен иметь свою собственную валюту. Мы - противники долларового империализма.

Вы критикуете статус национальных республик, но выступаете за права народов. А каков правовой механизм реализации этих прав, ведь ликвидация национальных образований запросто может быть воспринята как подавление национальной идентичности? Внести в Конституцию все народы, населяющие Россию?

Конституция Российской Федерации была скопирована с европейских аналогов и не адаптирована к нашим условиям. В ней содержится множество взаимоисключающих тезисов. Там, например, говорится, что субъектами Федерации являются независимые государства. И тут же, что единственным суверенитетом обладает Российская Федерация. Эта Конституция может толковаться как угодно: в евразийском ключе, в националистическом, в либерально-сепаратистском. На этой Конституции были построены в значительной степени конфликты 90-х годов, кровавые войны. И сама по себе эта Конституция требует не переписывания, но толкования. Чем успешно занимается Путин. Он перешёл от государственности субъектов Федерации через назначение глав субъектов Федерации к очевидному сокращению этой самой государственности.

Большой вопрос: являются ли национальные республики гарантом свободы и независимости этносов... Возьмём Татарстан. Половина татар, половина русских. Какой же это татарский субъект? К тому же, две трети татар живёт в РФ за пределами Татарстана. Получается так, что половина русских, которые находятся в Татарстане, обязаны следовать татарской государственности, а две трети татар - нет. Чёткая расфасовка территорий РФ по национальным республикам, по сути дела, означает распад России. И создание на этом месте обособленных национальных государств, в каком направлении всё это и шло в 90-е годы. Либо мы ориентируемся на то, чтобы Российская Федерация, рано или поздно, пошла за Советским Союзом, и создаём предпосылки для распада, либо мы с корнем вырываем саму возможность сепаратизма. Татары могут жить в Татарстане и за пределами Татарстана. И вне Татарстана они могут развивать свою культуру, говорить на своём языке, издавать свои газеты и быть татарами. У русских вообще нет своего субъекта Федерации, и не надо. Мы являемся государствообразующим ядром. Русские могут говорить на своём языке, где хотят, и все остальные наши граждане, русские и нерусские, должны знать русский язык.

Таким образом, мы создадим возможность и для сохранения территориальной целостности, и для возможной интеграции постсоветского пространства, одновременно не ущемим в правах коренные народы.

Что касается защиты прав коренных народов - это пункт Конституции. Специально оговаривать ещё каким-то элементом ни к чему, надо только эти права реализовывать. Что подчас является проблематичным. Они и сами их с трудом представляют, а властям не до этого, не до коренных народов. Я бы поддержал сторонников правового подхода. Подчас права, записанные в Конституции, требуют только одного - соблюдения и выполнения. Защита прав коренных народов прописана в Конституции. И специально оговаривать их состав не стоит - мы всегда кого-то забудем. Этнические процессы очень сложные. Как специалист по этносоциологии могу сказать, что не может существовать окончательной номенклатуры этносов. Этносы, увы, исчезают, этносы появляются, этносы раскалываются. Определённые этнические группы осознают себя чем-то отдельным - например, мишари, кряшены. По религиозному и иному признаку могут выделиться в отдельные этнические группы, осознать себя отдельным культурным и даже этнокультурным явлением.

Этому нельзя ни в коем случае присваивать юридический характер. И, тем не менее, власть должна, на основе Конституции, соблюдать права всех этносов, всех народов, которые существуют на территории Российской Федерации.

Вы достаточно много общаетесь с молодёжью, наблюдаете тенденции в среде студенчества. Через какие процедуры, процессы должна пройти новая элита, если она возникнет? Какие механизмы создания, появления элиты представляете вы в нынешних условиях, когда нет ни войн, ни революций?

Во-первых, нельзя зарекаться «от сумы и от тюрьмы» - и от войн, и от катастроф. Самые приличные элиты появляются в экстремальных ситуациях. Когда всё хорошо, правит тот, кто подловат, трусоват. Когда надо платить жизнью, то поднимаются настоящие люди. Конечно, оптимальные формы создания элит - революции и войны. Тогда приходят к власти сильнейшие, аристократы. В мирное время, как правило, торжествуют либо середняки, либо субпассионарии. По Гумилёву, на одного пассионария приходится сто субпассионариев, то есть, таких недострастных людей. Они отличаются от общей массы тем, что что-то хотят. Хотят, но не могут. И из них получается недоэлита.

Что касается технологии создания элиты. Вильфредо Парето говорил, что либо элиты будут впускать в себя пассионарные кадры мирно, либо такие кадры взорвут старые элиты и придут вместо них. Это теория ротации элит. Если слишком плотно закрыта дверь, то революция просто гарантирована. Мне кажется, в современном российском обществе реальная ротация элит не идёт. Наоборот, приток новых людей сокращается, а качество элит чрезвычайно низкое. В основном это коррупционные элиты либо бизнес-элиты, основанные на разложении, а не на концентрации усилий. У Юлиуса Эволы есть эссе о психоанализе лыж. Эвола говорит, если люди начинают заниматься лыжным спортом, скольжением, это, как правило, получение наслаждения от падения, движения вниз. Вот альпинизм - другой психологический тренд: покорение вершины, активность, мужское начало. У нас явно лыжная элита, она получает наслаждение и адреналин от скольжения вниз, в бездну.

Есть такое понятие, как евразийский отбор. Это была модель, разработанная ещё первыми евразийцами относительно того, какого типа люди должны возглавлять государство. Они в значительной степени обращались к опыту Чингисхана, степных империй, которые делали акцент на воинских доблестях: верность, честь, длинная воля. На неких этических признаках, которые должны в государстве быть взяты за основу того евразийского отбора, о котором идёт речь. Если применить этот критерий к тем, кто правит Россией сегодня, то почти никто в его рамки не попадает. Соответственно, евразийство как политическая философия предполагает либо приведение во власть подобного рода пассионарных людей, «людей длинной воли», путём постепенного вхождения, либо, если крепость элиты будет закрыта наглухо, то взятиие штурмом. Евразийским является лозунг - «карьера или революция». Если есть возможность, то карьера, если нет возможности, то революция. Единственное, чего точно не будет, - не будет покорности. Человек элиты, человек правящего типа не готов терпеть власть худшего, чем он. И не будет терпеть. Либо он будет интегрирован в эту власть и будет делать её лучше, либо он её сметёт. Здесь можно оплакивать революцию, говорить, что лимит на революции исчерпан, или спорить с этим. Это абсолютно не принципиально - без элиты не существует ни одно общество. Не будет своей элиты - придёт чужая. Не можем править сами - найдётся кто-то со стороны, кто будет нами править. Евразийцы считают, что своей страной должны править лучшие представители общества. В основе евразийского отбора лежат представления об аристократах, о пассионариях.

Реалистично это сегодня или нет? На мой взгляд, при нынешнем строении власти нереалистично. Ну что ж, либо должны смениться и прийти путём карьерного роста люди другого типа, либо, если ворота Кремля будут оставаться закрытыми, а через лазейку туда будет проникать всякая сволочь, холопы, шуты гороховые, то придётся брать эти стены штурмом. Если не моему поколению, то следующему точно. Это закон Парето, а не пожелание революции и хаоса. Может быть, это приведёт к чему-то дурному. Но тот, кто не соблюдает исторические законы и правила политической философии, за это жестоко расплачивается. Я бы хотел, чтобы расплачивались наши враги, а не мы. Поэтому, думаю, нашей власти надо пересмотреть отношение к элите и принять евразийский отбор, не доводя дело до греха. Если всё будет продолжаться, как сейчас, ни к чему хорошему это не приведёт.

Современная цивилизация компьютеров, коммуникаций, смятой геополитики имеет внешние признаки, но скрытые тренды мира обладают большой энергией. И возможно, только философский инструментарий позволяет что-то зафиксировать. Мы слышим гул, мы чувствуем, что происходит нечто очень серьёзное, но что это? Как бы вы могли сформулировать, что происходит?

Есть очень чёткий ответ: изменяется матрица цивилизации - мы переходим от модерна к постмодерну. А переворот, который несёт в себе переход от модерна к постмодерну, он не менее значим, чем переворот от традиционного общества к обществу модерна на предыдущей фазе. Это вещь, которая потрясает основы мироздания. Основы общества меняются. Меняются представления обо всех базовых характеристиках: реальность, субъект, объект, движение, покой, мир, общество, человек. Всё обретает знак «пост-»: постистория, постчеловек - трансгуманизм, постреальность - виртуальная реальность и. т. д. Мы вступаем в абсолютно иную матрицу, иной алгоритм бытия, где изменяется всё. То, что нам казалось надёжным: материальный мир, природа, - оказывается, что это иллюзия, конструкт, социологическая гипотеза. Происходит переход от реальности к виртуальности, от человеческого к постчеловеческому, от мира к конструкту, от связного рационального дискурса к пострациональным фрагментам и всполохам. Переход к высоким скоростям, о чём пишет Поль Вирилио, которые изменяют траекторию, геометрию даже предметного мира - всё это происходит на наших глазах, и всё это очень серьёзно. Кто-то говорит о переходе от геополитики к пост-геополитике. На всех уровнях в любых сферах, во всех науках, искусствах, в политике, экономике мы являемся свидетелями этого перехода. Это фазовый важнейший переход. И как любой подобный переход, он с трудом осмысляется. Есть люди, которые понимают, как действует предшествующая матрица, и хотя бы приблизительно, как будет действовать новая. Но никто не знает наверняка. И мы живём в рамках этого перехода, который с трудом осознаётся.

Кстати, наблюдая, как безразлично щиплет травку мировое быдло, рассматривая в интернете филейные части девиц или уже мужиков - сейчас и ориентации все сбиты, я подозреваю, что так же и проморгали, пропустили переход от традиционного общества к современному люди, которые жили триста-четыреста лет назад. Тогда «умирал Бог», и только трагический Ницше или кто-то аналогичный ему отдали этому должное значение. Бог умер. Ну и что, - сказали европейцы, зато у нас теперь прогресс, развитие.

Сегодня точно так же меняется модерн, модель очевидностей, эвиденций, которые существовали последние двести-триста лет: закон всемирного тяготения, объективный мир, однонаправленное время, субъект-объектная топика Декарта или Ньютона - всё это подлежит эрозии, как когда-то рушилась религиозная картина мира.

У меня есть книга «Пост-философия» и одноимённый спецкурс на философском факультете МГУ. Это некое приближение, очень поверхностное и первоначальное знакомство с тем, как осуществляется этот матричный переход. Это меню, самое обобщённое введение в проблематику постмодерна. Поэтому в одном интервью рассказать всё непросто.

Но самое главное, что не такая уж это загадочная вещь. Есть очень много авторов, доктрин, школ, которые этим занимаются на профессиональной основе. Я был поражён, когда познакомился с одним текстом Стивена Манна, ещё 1992 года, из американского военного журнала Parameters. Манн говорит о необходимости внедрения постмодернистских методов в структуру военной доктрины США. Двадцать лет назад! А мы говорим, до какой степени серьёзен постмодерн. Если с начала 90-х постмодернистские элементы формируют военную стратегию США - то он, конечно, серьёзен. А на уровне философии надо отмотать ещё лет на двадцать-тридцать, когда эти проблемы начали осмысляться.

А вещь эта интересная, ибо происходит на наших глазах, это ещё не финализированный процесс. Но и нельзя сказать, что совсем незнакомая. Мы видим, к чему идёт дело, куда направлено, и одновременно с головокружением, дикой скоростью понимаем, что если это реализуется, то всё закончится. И в этом есть некое очарование. Очарование самоубийства, катастрофы, очарование откровенным безумием, потому что мы переходим как минимум в пострациональность.

Каковы здесь личные и общественные стратегии? Вести арьергардные бои на оставшейся территории, где ещё сохранилась твёрдая почва, или же идти туда, в эти протуберанцы нового, в чудовищное пространство, где нет ни опоры, ни языка?

Это очень интересный и серьёзный вопрос. Я убеждён, что эти процессы, подготовлены логикой развития бытия, не случайны. И неслучайность смены парадигмы надо осознать.

- Принять?

Я не сказал «принять» - осознать. Человек, по моему глубочайшему убеждению, - существо свободное. Даже если он не может отменить дождь, он может сказать дождю - да, и вымокнуть. Или сказать - нет, и построить навес, взять зонтик. Он, может быть, не в силах отменить то, что должно произойти. Но так или иначе отнестись к тому, что должно быть, он может. Сказано в Евангелии: «Извращение должно прийти в мир, но горе тем, через кого оно придёт». Может быть, всё действительно неизбежно. Неизбежен приход этой великой пародии, постмодерна, что в христианстве - синоним царства антихриста, и отменить это - не в наших силах. Другое дело, что мы вольны сказать этому «да» или «нет». Поэтому к «принять» я бы отнёсся осторожно. Осознать, что это закономерная вещь. Но принять или отвергнуть - это уже человеческий выбор.

Многое зависит от политических движений. Если они не понимают объективность происходящего, они являются слепыми и бессильными перед лицом надвигающегося дождя. Если мы, видя, что туча собирается, будем говорить, что, возможно, пронесёт, а видно: обложило так, что дождь неизбежен, то это безответственная позиция. Да, будет дождь, будет буря, будет град, будет снег, будет лёд, будет много чего: землетрясения, молнии и глас Божий. Всё это будет.

Но как к этому отнестись? Солидаризоваться с великой пародией, стать прогрессистом? Или считать, что пронесёт и быть консерватором? На мой взгляд, ни то, ни другое категорически не подходит. Мы должны быть только консервативными революционерами. Отстаивать вечные ценности перед лицом новых условий. Как говорил Артур Мёллер ван ден Брук: «Раньше консерваторы стремились противостоять революции, а мы должны эту революцию возглавить и направить её в другую сторону». И сегодня консервативно-революционный сценарий остаётся актуальным. Единственно, изменились условия его реализации. В модерне необходимо было оседлать технические модели развития. И кое-кому на короткий срок, надо признаться, это удалось. А нам предстоит не то что сложная - другая задача. Мы не можем повторить то, что было, потому что модерна больше нет. И наша консервативная революция, если не учесть фазовый переход, превратится в пародию, в гротеск, в симулякр. Наша задача выстроить непротиворечивую последовательную стратегию в условиях постмодерна. Эта вещь, не сама собой разумеющаяся, не имеющая отношения ни к прямому, такому кондовому, консерватизму, ни, понятное дело, к прогрессизму. Не просто, но возможно. На предыдущих этапах, пусть не окончательно, но удавалось. И удавалось в условиях, когда, казалось бы, это невозможно. В том же либеральном, прогрессистском ХХ веке мы знали ряд явлений, которые с успехом смогли навязать своим обществам иную повестку дня - в том или ином ключе, консервативно-революционную.

Беседовали Андрей Смирнов, Андрей Фефелов

С.Кургинян: Евразийство и постмодернизм.2012

А.Дугин: Почему нам не понять Постмодерн? (Лекция 1)

А. Дугин: Общество победившего хама

• Добавлен пользователем Smolyakov Yuriy 17.10.2015 18:53
• Отредактирован 18.10.2015 14:20

М.: Арктогея-Центр, 2002. — 800 с. — ISBN -5-8186-0018-1.Книга представляет собой антологию основных программных материалов по идеологии и политическим воззрениям представителей евразийского движения - от его основателей до современных неоевразийцев (П. Савицкий, Н. Трубецкой, Н. Алексеев, Г. Вернадский, Э. Хара-Даван, П. Сувчинский, Я. Бромберг, Л. Гумилев, А. Дугин). Приводятся доктринальные материалы, политические манифесты, теоретические статьи, дающие исчерпывающее представление о классическом и современном евразийстве.Рождение партии
Евразия превыше всего. Манифест современного евразийского движения
А.Г. Дугин. Доклад на учредительном съезде ОПОД "Евразия" (21 апреля 2001 г.)
Талгат Таджуддин. Верховный муфтий Центрального Духовного Управления Мусульман. Выступление на учредительном съезде ОПОД "Евразия" (21 апреля 2001 г.)
А.Г. Дугин. Выступление на политконференции ОПОД "Евразия", посвящённой преобразованию движения в политическую партию (1 марта 2002 г.)
А.Г. Дугин. Выступление на I учредительном съезде политической партии «Евразия» (30 мая 2002 г.)
Талгат Таджуддин. Верховный муфтий Центрального Духовного Управления Мусульман. Выступление на I учредительном съезде политической партии «Евразия» (30 мая 2002 г.)
О. Антоний Ильин, секретарь Отдела Внешних Церковных Связей МП РПЦ. Выступление на I учредительном съезде политической партии «Евразия» (30 мая 2002 г.)
Дорджи-Лама, координатор Объединения буддистов Калмыкии. Выступление на I учредительном съезде политической партии «Евразия» (30 мая 2002 г.)
А.С. Шаевич, главный раввин России. Приветствие I учредительному съезду политической партии «Евразия» (30 мая 2002 г.)
Обзор евразийской идеологии (основные понятия, краткая история)
Классики Евразийства
Предчувствия и свершения. Коллективный манифест первых евразийцев (1921 г.)
Евразийство (опыт систематического изложения) коллективная монография первых евразийцев (1926 г.)
Евразийство (Формулировка 1927 г.) коллективный труд первых евразийцев
Н.С.Трубецкой. Мы и другие
Н.С. Трубецкой. Об идее-правительнице идеократического государства
Н.С. Трубецкой. Общеевразийский национализм
Н.С. Трубецкой. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока
П.Н. Савицкий. Евразийство
П.Н. Савицкий. Евразийство как исторический замысел
П.Н. Савицкий. О внепартийности
П.Н. Савицкий. Географические и геополитические основы евразийства
П.Н. Савицкий. Континент-океан (Россия и мировой рынок)
Н.Н. Алексеев. Обязанность и право
Н.Н. Алексеев. Евразийцы и государство
Г.В. Вернадский. Монгольское иго в русской истории
П.П. Сувчинский. Сила слабых
Л.П. Карсавин. Основы полиитики
Г.В. Флоровский О народах неисторических (страна отцов и страна детей)
А. Бромберг. Еврейское восточничество в прошлом и будущем
Э. Хара-Даван. Евразийство с точки зрения монгола
Л.Н. Гумилев. Чингис-Хан - неожиданный ракурс
Л.Н. Гумилев, В. Ю. Ермолаев. Горе от иллюзий
Л.Н. Гумилев. Мы абсолютно самобытны
Л.Н. Гумилев. "Скажу вам по секрету, что если Россия будет спасена, то только как евразийская держава"
Теория Неоевразийства
А.Г. Дугин. Евразийский триумф (эссе о Петре Николаевиче Савицком)
А.Г. Дугин. Преодоление Запада
А.Г. Дугин. Теория евразийского государства
А.Г. Дугин. Он вернул нам две тысячи лет нашей судьбы!
А.Г. Дугин. Я за многополярную глобализацию
А.Г. Дугин. Философия глобализма - философия контрглобализма
А.Г. Дугин. Геополитика и структура мира в новом тысячелетии
А.Г. Дугин. Основные принципы евразийской политики
А.Г. Дугин. Изоляция?
А.Г. Дугин. КПРФ и евразийство
А.Г. Дугин. Евразийский федерализм
Права народов и права человека (интервью А.Г.Дугина казахстанской газете "Навигатор", апрель 2002 г.)
А.Г. Дугин. Проект "гражданское общество" как угроза российской самобытности
Талгат Таджуддин. Верховный муфтий Центрального Духовного Управления Мусульман. Выступление на Всемирном 6-м русском народном соборе (декабрь 2001 г.)
А.Г. Дугин. Евразийский проект от ислама
А.Г. Дугин. Экономические проекты неоевразийства
А.Г. Дугин. Теоретические источники нового социализма
А.Г. Дугин. Экономика: четвёртая зона
А.Г. Дугин. Геополитические аспекты мировой финансовой системы (доклад на международной финансовой конференции "Глобализация и вероятный кризис мировых резервных валют", февраль 2001 г.)
А.Г. Дугин. События 11 сентября: экономический смысл и геополитические последствия
А.Г. Дугин. Метафизика и геополитика природных ресурсов
А.Г. Дугин. Эвапоризация фундаментала в "новой экономике" (проблематичная онтология турбокапитализма)
А.Г. Дугин. Выступление на Всемирном 6-м русском народном соборе (декабрь 2001 г.)
А.Г. Дугин. Выступление (тезисы) на секции: "Церковь, государство, нация" 6-го русского народного собора
А.Г. Дугин. Эволюция национальной идеи Руси (России) на разных исторических этапах
А.Г. Дугин. Славянский мир и основные тенденции геополитики
А.Г. Дугин. Угроза для России и поиск идентичности. Интервью сетевому порталу "Кирилл и Мефодий" (июль 2001 г.)
А.Г. Дугин. Чингис-Хан и монголосфера
А.Г. Дугин. Россия может быть или великой, или никакой

18.11.2018 18:36

Интервью философа Александра Дугина для радио «Голос Ирана»

- Какое место вы отводите Ирану в теории евразийства, и как это влияет на российско-иранские отношения, их перспективу? Или Иран - это «самостоятельная цивилизация», и мы не можем его интегрировать в евразийскую теорию?

Иранская цивилизация, безусловно, является самостоятельной. Она связана с территорией Евразии, с культурой Евразии, с цивилизацией Евразии очень многими линиями, потому что когда-то иранские племена пришли как раз с территории Евразии и осели в Персии. И после того, как они осели, они создали иранскую культуру. При этом иранская культура - важнейшая часть исламской культуры и центр шиитского полюса.

Я не думаю, что Иран может входить полностью в Евразию так, как ее понимали и евразийцы, и так, как она рассматривается в большинстве теорий, поскольку [Иран] представляет собой совершенно самостоятельный полюс. Другое дело, что сегодня, как мы об этом говорили на семинаре, существует множество пониманий евразийства, и это множество не обязательно является взаимоисключающим или хаотическим. Просто есть некие уровни или слои евразийского понимания: от «Большой Евразии», включающей в себя даже Западную Европу, Китай, Индокитай и весь исламский мир - до малого понимания Евразии как России и постсоветского пространства. То есть, есть разные градации евразийства.

И очень важно обратить внимание на то, что может быть полезно Ирану в евразийстве. Во-первых, это утверждение собственной независимой культуры. И в этом отношении и у евразийства, и у Ирана очень много общего. То есть Иран - самостоятельная суверенная цивилизация, которая строит свою собственную модель международных отношений. Иран утверждает свой собственный суверенитет, настаивает на собственной независимой системе ценностей. И в этом отношении я думаю, что модель, описанная в докладе, который прислал на семинар иранский профессор Дехгани из Университета Алламе Табатабаи, - это был самый лучший, на мой взгляд, доклад и точный, ясный и незакомплексованный, суверенный взгляд на проблему. То есть, евразийство очень во многом похоже на идею Хомейни! То есть, утверждение собственной независимой культуры, отвергающей западную гегемонию. И в этом смысл евразийской идеологии.

Евразийство - это, в первую очередь, отвержение западной гегемонии и возможность и необходимость русским создавать свою собственную цивилизацию. Вопреки всем и в диалоге со всеми. Поэтому иранское понимание евразийства, на мой взгляд, лучше, чем многие другие - чем западное и даже российское. В этом отношении очень много общего.

Второй момент, который близок Ирану, - это наше стратегическое партнерство в том, что можно назвать «евразийским треугольником» в Сирии и на Ближнем Востоке.

Сегодня складывается практическое применение [теории] евразийства в рамках евразийского геополитического треугольника по оси Москва-Тегеран-Анкара. Действуя вместе, Россия, Иран и Турция как три империи (которые в свое время враждовали между собой, а сейчас восстанавливают свой суверенитет и могущество) могут добиться многого.

И учитывая опыт прошлого, мы можем говорить о союзе этих трех империй, заключенный между ними для решения общих проблем и на Ближнем Востоке, и для противостояния [западной] гегемонии, и для создания экономической модели. Потому что Турция, например, может отстоять свой экономический суверенитет, только найдя какого-то не западного партнера (отношения с Западом ухудшаются). Иран не сможет в долгосрочной перспективе долго отстаивать шиитскую независимость, шиитский суверенитет без альянса с другими странами. И здесь Россия - самый благоприятный сотрудник и союзник Ирана. Поэтому евразийский треугольник «Москва-Тегеран-Анкара» - этот тот особый формат, где Иран может найти свое стратегическое место.

Но это не означает, что Ирану предлагается присоединиться к ЕврАзЭС или к какой-то готовой организации. Этот евразийский треугольник, эту модель оси «Москва-Анкара-Тегеран» еще нужно создать, нужно учредить. Этот тот формат, в котором мы взаимодействуем в Сирии все больше и больше, но который постепенно из военно-политического сотрудничества по конкретному региону может быть превращен в некую очень оперативную и более высокоуровневую систему взаимодействия. Потому что точно также, действуя втроем, мы могли бы решить многие вопросы в Ираке, в Ливане, в Ливии и в Йемене.

На самом деле, нас многое что объединяет. Взаимодействие трех империй - суннитской, шиитской и православной - на новом историческом витке может стать совершенно новым представлением о евразийстве. Это еще одно понимание евразийства, о котором мы сегодня не говорили, но которое имеет большое будущее.

Важно только понять: это не означает, что Ирану предлагается примкнуть к какой-то существующей евразийской идее. А Ирану предлагается основатьвместе с Россией и Турцией, совместно заложить основы совершенно нового евразийского треугольника, отлично от Малой Евразии, от Большой Евразии, от ЕврАзЭС, от ШОС, отлично от всех разных моделей, которые существовали и существуют до сих пор.

Открываем историю

Экстремальный мир

Инфо-справка

Файловый архив

Дискуссии

Услуги

Инфофронт

Информация НФ ОКО

Экспорт RSS

Полезные ссылки

Важные темы

Для каждой исторической эпохи характерна своя «система координат»: политическая, идеологическая, экономическая, культурная. Например, XIX век в России прошел под знаком противоборства «славянофилов» и «западников». В XX веке водораздел прошел между «красными» и «белыми». XXI век станет веком противостояния «атлантистов» (сторонников «однополярного глобализма») и «евразийцев»

Дыхание эпохи

Для каждой исторической эпохи характерна своя «система координат»: политическая, идеологическая, экономическая, культурная. Например, XIX век в России прошел под знаком противоборства «славянофилов» и «западников». В XX веке водораздел прошел между «красными» и «белыми». XXI век станет веком противостояния «атлантистов»* (сторонников «однополярного глобализма»**) и «евразийцев»***.
*Атлантизм - геополитический термин, указывающий:

Исторически и географически - на Западный сектор мировой цивилизации;
военно-стратегически - на страны-члены НАТО (в первую очередь - США);
культурно - на унифицированную информационную среду, создаваемую западными медиа-империями;
социально - на «рыночный строй», возведенный в абсолют и отрицающий многообразие иных форм организации экономической жизни.
Атлантисты - это стратеги Западной цивилизации и их сознательные сторонники в других частях планеты, стремящиеся поставить под свой контроль весь мир, навязать характерные для Западной цивилизации социальные, экономические и культурные стереотипы всему остальному человечеству. Атлантисты являются строителями «нового мирового порядка» - никогда не бывшего прежде устройства мира, выгодного абсолютному меньшинству населения планеты, т.н. «золотому миллиарду».
** Глобализм, глобализация — процесс построения «нового мирового порядка», в центре которого стоят политико-финансовые олигархические группировки Запада. В жертву глобализации приносятся суверенные государства, национальные культуры, религиозные доктрины, хозяйственные традиции, представления о социальной справедливости, окружающая среда - все духовное, интеллектуальное и материальное многообразие планеты. Термин «глобализм» в обычной политической лексике означает именно «однополярный глобализм»: не слияние многообразных культур, социально-политических и экономических систем в нечто новое (это было бы «многополярным глобализмом» или «евразийским глобализмом»), но навязывание человечеству западных стереотипов. Глобализм на практике представляет собой новую форму «колониализма» и «империализма».
*** Евразийство (в широком смысле) - базовый термин, указывающий:
исторически и географически - на весь мир за исключением Западного сектора мировой цивилизации;
военно-стратегически - на страны, неодобрительно относящиеся к экспансионистской политике США и их союзников по НАТО;
культурно - на сохранение и развитие органичных национальных, этнических, религиозных и культурных традиций;
социально - на многообразие форм хозяйствования и «общество социальной справедливости».
Евразийство (в узко историческом смысле) — философское направление, возникшее в 20-е годы в среде русской эмиграции. Основные авторы - Н.С.Трубецкой, П.Н.Савицкий, Н.Н.Алексеев, В.Г.Вернадский, В.Н.Ильин, П.П.Сувчинский, Э.Хара-Даван, Я.Бромберг и др. С 50-х по 80-е гг. это направление развивал и углублял Л.Н.Гумилев.
Неоевразийство — возникло в конце 80-х (основатель — философ А.Г.Дугин ), расширило традиционное понятие евразийства, объединив его с новыми идейными и методологическими блоками - традиционализмом, геополитикой, метафизикой, элементами философии «новых правых», «новых левых», «третьего пути» в экономике, теорией «прав народов», «этнического федерализма», экологией, онтологической философией, эсхатологическим вектором, новым пониманием универсальной миссии русской истории, парадигматическим видением истории науки и т.д.

Против установления атлантистского миропорядка и глобализации выступают сторонники многополярного мира - евразийцы. Евразийцы принципиально отстаивают необходимость сохранения самобытности каждого из народов Земли, многоцветия культур и религиозных традиций, неоспоримость права народов самостоятельно выбирать путь своего исторического развития. Евразийцы приветствуют общение культур и ценностных систем, открытый диалог народов и цивилизаций, органичное сочетание приверженности традициям с творческим новаторством в культуре.
Быть евразийцем — это сознательный выбор, сочетающий стремление сохранить традиционные формы бытия со стремлением к свободному творческому развитию (общественному и личному).
Поэтому евразийцы - это не только представители народов, населяющих континент Евразия. Евразийцами являются все свободные творческие личности, признающие ценность традиции — в том числе и представители регионов, объективно являющихся базой атлантизма.
Евразийцы и атлантисты противоположны друг другу. Они отстаивают два разных, альтернативных, образа мира и его будущего. Именно противостояние евразийцев и атлантистов определит исторический облик XXI века.

Евразийское видение будущего мира

Евразийцы последовательно отстаивают принцип многополярности, выступая против однополярной глобализации, навязываемой атлантистами.
В качестве полюсов этого нового мира будут выступать не традиционные государства, а новые интеграционные цивилизационные образования («большие пространства»), объединенные в «геоэкономические пояса» («геоэкономические зоны»).
Исходя из принципа многополярности, будущее мира представляется как равные, доброжелательные партнерские отношения всех стран и народов, организованных по принципу географической, культурной, ценностной и цивилизационной близости в четыре геоэкономических пояса (каждый их геоэкономических поясов состоит, в свою очередь, из нескольких «больших пространств»)
Евро-африканский пояс, включающий три «больших пространства» —
Европейский Союз, Исламско-арабская Африка, субтропическая (черная) Африка;
Азиатско-Тихоокеанский пояс, включающий Японию, страны Юго-Восточной Азии и Индокитая, Австралию и Новую Зеландию;
Евразийский континентальный пояс, включающий четыре «больших пространства — «Евразийский Союз» (куда входят Россия, страны СНГ плюс некоторые страны Восточной Европы), страны континентального ислама, Индию, Китай;
Американский пояс, включающий три «больших пространства» — Северную Америку, Центральную Америку и Южную Америку.

При такой организации мирового пространства маловероятны глобальные конфликты, кровопролитные войны, крайние формы конфронтации, угрожающие самому бытию человечества.
Россия и ее партнеры по евразийскому континентальному поясу установят гармоничные отношения не только с поясами-соседями (евро-африканским и тихоокеанским), но и с поясом-антиподом (американским) который также призван играть конструктивную роль в Западном полушарии в контексте многополярного устройства.
Такое видение будущего человечества противоположно глобалистским планам атлантистов по созданию однополярного стереотипного мира под контролем олигархических структур Запада, с перспективой создания «мирового правительства».

Евразийское видение эволюции государства

Евразийцы считают «государства-нации» в их современном виде устаревшей формой организации пространств и народов, характерной для исторического периода XV-XX вв. На место «государств-наций» должны прийти новые политические образования, сочетающие в себе стратегическое объединение больших континентальных пространств со сложной, многомерной системой национальных, культурных и хозяйственных автономий внутри. Определенные черты такой организации пространств и народов можно увидеть как в великих империях прошлого (империи Александра Македонского, Римской империи и др.), так и в новейших политических структурах (Европейский Союз, СНГ).
Нынешние государства сегодня имеют перед собой следующие перспективы:
1) самоликвидация и интеграция в единое планетарное пространство с доминацией США (атлантизм, глобализация);
2) противостояние глобализации, попытка сохранить свои административные структуры (формальный суверенитет) вопреки глобализации;
3) вхождение в надгосударственные образования регионального типа («большие пространства») на основании исторической, цивилизационной и стратегической общности.
Третий вариант - евразийский. С точки зрения евразийского анализа только такой путь развития способен сохранить все самое ценное и самобытное, что призвано защищать современные государства перед лицом глобализации. Чисто консервативное стремление сохранить государство любой ценой обречено. Сознательную ориентацию политического руководства государств на растворение в глобалистском проекте евразийцы расценивают как отказ от той относительной ценности, которой исторические государства обязаны своим существованием.
XXI век будет ареной судьбоносных решений политическими элитами нынешних государств этой задачи с тремя возможными исходами. Борьба за третий вариант развития лежит в основе новой широкой международной коалиции политических сил, резонирующих с евразийским мировоззрением.
Евразийцы видят в Российской Федерации и СНГ ядро будущего самостоятельного политического образования - «Евразийского Союза» и, далее, одного из основных четырех мировых геоэкономических поясов («Евразийский континентальный пояс»).
В то же время, евразийцы являются убеждёнными сторонниками развития многомерной системы автономий*.
* Автономия (греч. самоуправление) - форма естественной организации коллектива людей, объединенных по какому-либо органическому признаку (национальному, религиозному, профессиональному, родовому и пр.). Для автономии характерна максимальная свобода в сферах, не касающихся стратегических интересов политических образований континентального масштаба.

Автономия противоположна суверенитету - способу организации народов и пространств, характерному для государств-наций в их современном виде. В случае суверенитета речь идет о приоритетном праве на свободное и независимое распоряжение территорией. Автономия подразумевает независимость в вопросе организации коллективного бытия людей в областях, не связанных с распоряжением территорией.
Принцип многомерных автономий рассматривается как оптимальная структура организации жизни народов, этносов, социо-культурных групп как в РФ, так и в «Евразийском Союзе», в «Евразийском континентальном поясе», во всех остальных «больших пространствах» и «геоэкономических поясах» («зонах»).
Все земли (территории) новых политико-стратегических образований («больших пространств») должны находиться в прямом ведении центра стратегического управления. В компетенции автономий должны находиться вопросы, сопряженные с нетерриториальными аспектами управления коллективами.

Евразийский принцип разделения властей

Евразийский принцип политического устройства подразумевает два различных уровня управления: местный и стратегический.
На местном уровне управление осуществляется автономиями - естественно сложившимися общинами различного типа (от многомиллионных народов до трудовых коллективов в несколько человек). Управление это осуществляется совершенно свободно и не регламентируется никакими высшими инстанциями. Модель каждого типа автономии выбирается свободно, исходя из традиций, предпочтений, прямого демократического волеизъявления органических коллективов - общин, групп, этносов, религиозных организаций.
В ведении автономий находятся:
гражданские и административные вопросы,
социальная сфера,
образование и медицинское обслуживание,
все сферы хозяйственной деятельности.
Это все, кроме стратегических отраслей, то есть вопросов, касающихся безопасности и территориальной целостности «большого пространства».
Уровень гражданских свобод при организации общества по евразийскому автономному принципу, беспрецедентно высок. Человек получает невиданные в человеческой истории возможности для самореализации и творческого развития.
Вопросы стратегической безопасности, международная деятельность, осуществляемая за рамками единого континентального пространства, экономические проблемы макроуровня, контроль за стратегическими ресурсами и коммуникациями - находятся в ведении единого стратегического центра*.
Единый стратегический центр - условное название инстанции, которой делегирован контроль за стратегическими областями управления «большим пространством». Представляет собой строго иерархизированную структуру, сочетающую элементы военного, правового и административного ведомств. Полюс геополитического планирования и руководства «большим пространством».
В его ведении находятся разрешение спорных вопросов между автономиями, установление границ компетенции, рассмотрение арбитражных споров.
Сферы компетенции властей стратегического и местного уровней строго разграничены. Любые попытки вмешательства автономий в вопросы, находящиеся в компетенции единого стратегического центра, должны пресекаться. И наоборот.
Таким образом, евразийские принципы управления органично сочетают в себе традиционное и религиозное право, национальные и местные традиции, учитывают богатство исторически сложившихся общественно-политических укладов, предоставляя при этом надежные гарантии стабильности, безопасности и неприкосновенности территорий.

Евразийское видение экономики

Атлантисты стремятся навязать всем народам мира единую модель экономического устройства, присвоить опыту хозяйственного развития западной части человеческой цивилизации в XIX-XX вв. статус эталона. Хозяйственным системам других народов и эпох атлантисты отказывают в праве на существование, отрывая таким образом область хозяйствования от конкретных исторических, национальных и социальных условий. Евразийцы, напротив, убеждены в том, что экономический уклад является производным от исторических, культурных аспектов развития народов и обществ; следовательно, в экономической сфере закономерны многообразие, многоукладность, творческий поиск, свободное развитие.
Жестко контролироваться должны лишь масштабные стратегические области, связанные с обеспечением общей безопасности (ВПК, транспорт, ресурсы, энергоснабжение, коммуникации). Все остальные сектора экономики должны развиваться свободно и органично, в соответствии с условиями и традициями конкретных автономий, где непосредственно разворачивается хозяйственная деятельность.
Евразийство настаивает на том, что в области экономики не существует никаких абсолютных истин - рецепты либерализма* и марксизма** применимы только частично и в зависимости от конкретных условий. На практике необходимы разные формы сочетания свободного рыночного подхода с контролем над стратегическими областями и перераспределением прибыли в зависимости от национальных и социальных задач общества в целом. Таким образом, в экономике евразийство придерживается модели «третьего пути».
Либерализм — экономическое учение, утверждающее, что только максимальное освобождение рынка и приватизация всех хозяйственных инструментов создает оптимальные условия для экономического роста. Либерализм является догматическим экономическим учением атлантистов и глобалистов.

Марксизм - экономическое учение, утверждающее, что только полный контроль над экономическими процессами со стороны общественных инстанций, логика общеобязательного планирования и равномерного перераспределения добавочного продукта между всеми членами общества (коллективизм) способны быть экономической основой справедливого мира. Марксизм отрицает рынок и частную собственность.
Экономика «третьего пути» — совокупность экономических теорий, комбинирующих рыночный подход с определенной долей регулирования хозяйства на основе тех или иных надэкономических критериев и принципов.
Экономика евразийства должна строиться на принципах:
подчинения хозяйства высшей цивилизационной духовной цели;
макроэкономической интеграции и разделения труда в масштабе «больших пространств» («таможенный союз»);
создания единых финансовой, транспортной, энергетической, промышленной, информационной систем в пространстве Евразии;
дифференцированных экономических границ с соседними «большими пространствами» и «геоэкономическими зонами»;
стратегического контроля центра за системообразующими отраслями с параллельным максимальным освобождением хозяйственной деятельности на уровне среднего и мелкого бизнеса;
органического сочетания форм хозяйствования (рыночных структур) с общественными, национальными и культурными традициями регионов, отсутствия единообразного экономического эталона в среднем и крупном предпринимательстве;
максимального освобождения рынка товаров и услуг.

Евразийский взгляд на финансы

Для единого стратегического центра Евразийского Союза вопрос контроля за денежным обращением должен быть также признан стратегически важным. Ни одно платежное средство не должно претендовать на роль универсальной мировой резервной валюты. Необходимо создать собственную, имеющую хождение на всех территориях, входящих в Евразийский Союз, евразийскую резервную валюту. Никакие другие валюты в качестве резервных в Евразийском Союзе использоваться не должны.
С другой стороны, следует всячески поощрять создание местных платежных и обменных средств, имеющих хождение внутри одной или нескольких соседних автономий. Эта мера сделает неэффективной концентрацию капитала для спекулятивных целей, повысит его обращаемость. Кроме того, возрастут объемы вложений в реальный сектор экономики, причем средства будут вкладываться преимущественно там, где они были заработаны.
Сфера финансов в евразийском проекте рассматривается как инструмент реального производства и обмена, ориентированного на качественные стороны развития хозяйства. В отличие от атлантистского (глобалистского) проекта никакой автономии финансов (т.н. «финансизма») быть не должно.
Финансизм - экономический строй капиталистического общества в его постиндустриальной фазе, логический результат безграничного развития либеральных принципов в экономике. Отличается тем, что реальный сектор экономики становится вторичным по отношению к виртуальным финансовым операциям (финансовые биржи, рынки ценных бумаг, портфельные инвестиции, работа с межгосударственной задолженностью, фьючерсные сделки, произвольно оценивающие финансовые тренды и т.д.). Финансизм делает упор на монетаристском подходе, отрывая область денег (мировой резервной валюты, электронных денег) от производства.
Зональное видение многополярного мира предполагает несколько уровней валют:
валюта геоэкономическая (денежные средства и ценные бумаги, имеющие хождение в рамках отдельной геоэкономической зоны как инструмент финансовых взаимоотношений между стратегическими центрами совокупности «больших пространств»);
валюта «большого пространства» (денежные средства и ценные бумаги, имеющие хождение в рамках отдельного «большого пространства» — в частности, в Евразийском Союзе — как инструмент финансовых взаимоотношений между автономиями);
валюта (иные формы менового эквивалента) уровня автономий.
В соответствии с этой схемой должны быть организованы эмиссионные и финансово-кредитные институты (банки) - зональные банки, банки «большого пространства», банки (и их аналоги) автономий.

Евразийское отношение к религии

В верности духовному наследию предков, в полноценной религиозной жизни евразийцы видят залог подлинного новаторства и гармоничного общественного развития. Атлантист принципиально отказывается видеть все, кроме эфемерного, сиюминутного настоящего. Для него, в сущности, нет ни прошлого ни будущего.
Философия евразийства, напротив, сочетает глубокое и искреннее доверие прошлому и открытость грядущему. Евразиец приветствует как верность истокам, так и свободный творческий поиск.
Духовное развитие для евразийца является главным жизненным приоритетом, отсутствие которого не могут компенсировать никакие экономические или социальные блага.
Каждая, даже самая незначительная, локальная религиозная традиция или система верований, по мнению евразийцев, является достоянием всего человечества. Традиционные религии народов, связанное с ними духовное и культурное наследие заслуживает внимательного, бережного отношения. Структуры, представляющие традиционные религии, должны пользоваться поддержкой стратегического центра. Раскольничьим группам, экстремистским религиозным сообществам, тоталитарным сектам, проповедникам нетрадиционных вероучений и религиозных доктрин, любым силам деструктивной направленности следует оказывать противодействие.

Евразийский взгляд на национальный вопрос

Евразийцы считают, что каждый народ земли — от тех, что создали великие цивилизации, до самых малочисленных, бережно сохраняющих свои традиции — бесценен. Ассимиляция в результате внешнего воздействия, утрата языка, традиционного уклада, физическое вымирание любого из народов Земли - невосполнимая потеря для всего человечества.
Обилие народов, культур, традиций, называемое евразийцами «цветущей сложностью» — признак здорового, гармоничного развития человеческой цивилизации. Великороссы в этом отношении представляют собой уникальный случай смешения трех этнических составляющих (славянской, тюркской и финно-угорской) в единый народ, с самобытными традициями и богатой культурой. В самом факте возникновения великороссов в результате синтеза трех этнических групп содержится интеграционный потенциал исключительной ценности. Именно поэтому Россия не раз становилась ядром для соединения множества разных народов и культур в единый цивилизационный узел. Евразийцы верят, что ту же роль России суждено сыграть и в XXI веке.
Евразийцы не являются изоляционистами, так же, как не являются сторонниками ассимиляции любой ценой. Жизнь и судьба народов — это органический процесс, не терпящий искусственного вмешательства. Межэтнические, межнациональные вопросы должны решаться исходя из их внутренней логики. Каждому народу Земли должна быть предоставлена свобода самостоятельно сделать свой исторический выбор. Никто не имеет права принуждать народы к отказу от своей уникальности в «общем плавильном котле», как того желают атлантисты.
Права народов для евразийцев значат не меньше, чем права человека.

Евразия как планета

Евразийство является мировоззрением, философией, геополитическим проектом, экономической теорией, духовным движением, ядром консолидации широкого спектра политических сил. Евразийству чужд догматизм, слепое следование за авторитетами и идеологиями прошлого. Евразийство — идейная платформа обитателей нового мира, для которого споры, войны, конфликты и мифы прошлого представляют лишь исторический интерес. Евразийство - принципиально новое мировоззрение для новых поколений нового тысячелетия. Евразийство черпает вдохновение в различных философских, политических и духовных учениях, которые подчас выступали в отношении друг друга как непримиримые и взаимоисключающие.
Вместе с тем, евразийство имеет определенный набор основных идейных принципов, отступать от которых не следует ни при каких обстоятельствах. Одним из важнейших принципов евразийства является последовательное, деятельное и масштабное противодействие однополярному глобалистскому проекту. Это противодействие (в отличие от чистого отрицания или консерватизма) имеет созидательный характер. Мы понимаем неизбежность определенных исторических процессов и стремимся осознать их, участвовать в них, задавая то направление, которое соответствует нашим идеалам. Можно сказать, что евразийство - это философия многополярной глобализации, призванная объединить все общества и народы земли в строительстве самобытного и оригинального мира, каждая составляющая которого органично проистекала бы из исторических традиций и местных культур.
Исторически первые евразийские теории появились среди русских мыслителей в начале XX века. Но этим идеям были созвучны духовные и философские искания всех народов земли - по меньшей мере, тех, кто осознавал ограниченность и недостаточность банальных догматов, обреченность и тупиковость расхожих интеллектуальных клише (либеральных и коммунистических), потребность выйти за привычные рамки к новым горизонтам. Сегодня мы можем придать евразийству новый, глобальный смысл, осознать как наше евразийское наследие не только труды русской школы, чаще всего отождествляющейся с этим названием, но и огромный культурный, интеллектуальный пласт всех народов земли, не попадающий строго в узкие рамки того, что совсем недавно (в XX веке) считалось неотменимой ортодоксией (либеральной, марксисткой или националистической).
В таком сверхшироком понимании евразийство приобретает новое небывалое значение. Теперь это не только форма национальной идеи для новой посткоммунистической России (какой она виделась отцам-основателям этого движения и современным неоевразийцам на первом этапе), но широкая программа планетарной общечеловеческой значимости, вышедшая далеко за пределы России, самого евразийского материка. Подобно тому, как понятие «американизм» сегодня может быть применено к географическим областям, находящимся далеко за пределами самого американского континента, «евразийство» означает особый цивилизационный, культурный, философский и стратегический выбор, который может быть сделан любым представителем человеческого рода, в какой бы точке планеты он ни находился и к какой бы национальной и духовной культуре ни принадлежал.
Чтобы придать такому пониманию евразийства реальное содержание, предстоит еще очень много сделать. И по мере того, как в данный проект будут включаться все новые и новые культурные, национальные, философские и религиозные пласты, само глобальное понятие евразийства будет расширяться, обогащаться, видоизменяться… Но такое смысловое развитие евразийской платформы не должно оставаться только вопросом теории - многие аспекты должны обнаружиться и осуществиться через конкретную политическую практику.
В евразийском синтезе слово немыслимо без дела, а дело — без мысли. Поле духовной брани за смысл и ход истории - весь мир. Выбор своего стана - личное дело каждого. Остальное решит время. Рано или поздно, великой ценой больших свершений и драматических битв, но час Евразии пробьет.

Применение главных доктринальных положений евразийской платформы к российской ситуации на заре XXI века дает основные политические и идеологические принципы движения «ЕВРАЗИЯ».
Структура движения «Евразия»
Структура общественнно-политического движения «Евразия» обусловлена глобальностью его целей и беспрецедентностью современных исторических условий.
Важнейшей стратегической задачей ОПОД «Евразия» является объединение всех евразийских сил в общий политико-социальный мировоззренческий фронт. Это подразумевает координацию, консолидацию и интеграцию всех движений, течений, политических и общественных объединений, институтов, центров, фондов и т.д., которые, по тем или иным причинам, являются сторонниками «многополярности», «цветущей сложности», противниками «однополярного глобализма» и критически относятся к экспансии атлантизма.
Такие потенциально евразийские (в самом широком смысле) силы могут представлять собой совершенно разнопорядковые явления - от мощнейших международных организаций (например, ООН, обреченной на отмирание и упразднение в мире прямой американской гегемонии), крупных государственных образований, парламентских политических партий до компактных объединений граждан по политическому, культурному, национальному, религиозному, профессиональному или какому-нибудь иному признаку.
То обстоятельство, что в разряд потенциально евразийских сил попадают столь разноплановые субъекты, требует от движения «Евразия» совершенно новой организационной структуры, существенно отличающейся от привычных представлений о политическом движении, партии, интеллектуальном центре, государственном учреждении или экономическом консорциуме.
Построение многополярного мира — это глобальная задача, никогда прежде не стоявшая перед человечеством.
Новая международная ситуация, новые параметры существования человечества (глобальная система коммуникаций, развитие новых технологий, транспорта, социальных и экономических структур и т.д.) требуют от евразийцев новых неожиданных решений - в том числе и организационных. Для эффективного решения поставленных задач необходимо придать Движению «Евразия» определенную универсальность. Например, в Движении наряду с «народной дипломатией» и активной международной деятельностью должна осуществляться разработка концепции евразийского развития; объединения по религиозному и мировоззренческому признаку должны соседствовать с чисто политическими структурами; центры евразийского экономического сотрудничества (и объединенные ими евразийские транснациональные корпорации) должны действовать в тесном контакте с военно-стратегическими структурами; информационные проекты должны увязываться с разработками в ресурсной и энергетической сферах и т.д.
Все стороны деятельности «Евразии» должны быть тесно взаимосвязаны: экономика неразрывно связана с политикой, технологии — с экологией, информационные системы > — с культурой, вопросы религиозных конфессий — с проблемами безопасности, структура военно-стратегического потенциала — с промышленным развитием и административным устройством, интеллектуальное развитие — с процессом формирования властных элит.
Именно такой подход — целостный, объединяющий самые разные сферы человеческой деятельности — является отличительным признаком движения «Евразия» как новой формы общественного бытия.
В современных глобалистских и атлантистских структурах, «гуманитарных» фондах, интеллектуальных и аналитических центрах, в эффективных скоординированых действиях мировых СМИ (формирующих общественное мнение) мы видим реальные инструменты противоположного нам мировоззренческого лагеря, которые направлены на достижение единственной цели - построения «однополярного мира» при доминации США и стран «золотого миллиарда».
Противоположный евразийству по всем основным параметрам атлантистский (глобалистский) проект представляет собой не только «общее направление развития», «само собой протекающий спонтанный процесс» или «теоретический замысел», но включает в себя развитый, мощный и эффективный механизм реализации. Атлантизм это не просто совокупность философских и футурологических установок. Это мощный военно-стратегический блок НАТО, экономический потенциал развитых стран (в первую очередь, США), подконтрольные СМИ, система разного рода фондов и интеллектуальных центров (осуществляющих идеологическое обеспечение), разнообразные группы «агентов влияния» (в международных организациях, политических партиях, религиозных конфессиях) и т.д. Весь этот развитый, отлаженный механизм подчинен одной задаче — построению и укреплению «однополярного мира». Евразийство должно выстраивать столь же масштабную и эффективную централизованную (мировоззренчески и координационно) структуру, вбирающую в себя те направления, настроения, силы и группы людей, которые не приемлют глобализм, не видят для себя достойного места в «однополярном мире».
Важнейшая историческая задача евразийства — показать этим (пока разрозненным) силам общую платформу борьбы и постараться скоординировать основные усилия для создания иного (многополярного и справедливого) образа будущего.
Евразийские структуры должны эффективно противодействовать отлаженному механизму реализации атлантистского проекта «однополярной глобализации».
На современном этапе глобализм вышел за рамки не только США, но и всего Западного мира: его представители, адепты, проводники и агенты влияния рекрутируются из разных народов, политических партий и религиозных конфессий. Можно говорить о существовании, своего рода, «атлантистского (глобалистского) интернационала».
Задача евразийства: создать симметричную по основным параметрам структуру — «евразийский интернационал». Именно такой целью обусловлены особенности структуры движения «Евразия». В перспективе оно должно занять место координационного центра многополярности.

Роль движения «Евразия» в реализации проекта «Евразийский континентальный пояс»

Движение «Евразия» рассматривает в качестве стартовой базы и основного плацдарма современную Россию.
Такой выбор не случаен. На протяжении всей истории, при любых формах общественного устройства, Россия искала альтернативный Западному путь развития. Здесь и конфликт между Православием («евразийская линия» в христианстве) и католичеством (позже протестантизма), затем государственно-культурное и геополитической противостояние в период от Средневековья до конца XIX века, и наконец идеологическое единоборство двух социально-экономических систем в XX веке. Всегда Россия упорно (подчас трагически) стремилась выработать и реализовать альтернативный этический идеал. История России не окончена, народ ее сохраняет верность своей исторической миссии, и поэтому Россия просто обречена на то, чтобы стать лидером новой планетарной (евразийской) альтернативы западной версии мироустройства («однополярному глобализму»).
Будучи сущностно евразийской страной, сегодня Россия, как никогда, вольна осознать эту свою черту в полном мере - вне каких бы то ни было узких догматических или конфессиональных формул (советских или националистических). Осознать ее именно как вселенскую миссию.
Евразийство подразумевает не только свое видение развития России или стран СНГ. Оно предлагает общий проект нового общественно-политического устройства для всех народов земли.
Процесс установления евразийского порядка может проходить одновременно в разных точках Земли - повсюду, где атлантистский процесс «однополярной глобализации» сталкивается со сколько-нибудь серьезным противодействием. Любой опыт противостояния «однополярному глобализму» жизненно важен для российской политики и евразийских процессов во всем мире. И наоборот, опыт евразийских реформ в России, успех России в социальном развитии, укрепление ее стратегического, экономического и политического могущества, доведение до логического конца объединительных процессов в рамках СНГ, деятельность евразийских структур (в частности, движения «Евразия») — все это имеет огромное значение для сторонников многополярности во всем мире. В конкретной политической практике евразийское движение должно всемерно способствовать созданию четырех геоэкономических зон.
Жизненно важным для России является создание «Евразийского континентального пояса» — четвертой геоэкономической зоны (наряду с другими тремя: Американской, Евро-африканской и Тихоокеанской). Атлантистская геоэкономика предполагает наличие трех зон - Американской, Европейской и Тихоокеанской. Евразия же, по мнению атлантистских стратегов, является, своего рода, «черной дырой» — разорванным пространством, фрагменты которого принадлежат окраинам трех остальных основных зон. Таким образом создание особой четвертой геоэкономической зоны на территории Евразии является важнейшим этапом в создании объективных структурных геополитических и геоэкономических предпосылок многополярности. Таким образом, если три уже имеющиеся зоны предполагается трансформировать, качественно развить и изменить в соответствии с принципами евразийской философии, то четвертую зону («Евразийский континентальный пояс») необходимо создать.
Создание «Евразийского континентального пояса» является приоритетной геоэкономической задачей, которую ставит перед собой движение «Евразия».
«Евразийский континентальный пояс» предполагает ускоренную экономическую и стратегическую интеграцию каждого из четырех больших пространств, расположенных на основном массиве евразийского континента. Это многофакторный и многомерный, сложный процесс.
В первую очередь, речь идет о политико-экономической консолидации каждого из этих пространств, которые сейчас состоят из одного или нескольких национальных государств. Если в случае Китая и Индии границы больших пространств практически совпадают с границами соответствующих государств, то в случае России, стран СНГ и континентальных исламских стран (Иран, Пакистан, Афганистан, возможно, Турция, Ирак, Сирия) организация «больших пространств» представляет собой сложный процесс интеграции в политическом, экономическом, стратегическом, информационном и иных аспектах.
Создание этих «больших пространств» и в первую очередь «Евразийского Союза» (Россия, страны СНГ, возможно, некоторые восточно-европейские страны) является приоритетной задачей движения «Евразия».
Вместе с тем, между интеграцией «больших пространств» и выстраиванием «Евразийского континентального пояса» не существует логической или временной последовательности. Эти тенденции могут развиваться параллельно на различных уровнях. В этом случае, успехи на одном из направлений будут стимулировать процессы на другом, что позволит легко варьировать уровни, не теряя при этом общего темпа евразийских преобразований.
Так как странами Евразии уже сегодня ведется совместная активная экономическая, стратегическая, политическая и дипломатическая деятельность, «Евразийский континентальный пояс» как проект будущей единой геоэкономической зоны и стратегической системы общеконтинентальной безопасности может быть провозглашен уже в наши дни.
Более того, все основные участники этой зоны давно являются последовательными приверженцами «многополярного мира». В недавнем прошлом они составляли костяк «социалистического лагеря» или «третьего мира» (движение «неприсоединившихся стран») - и в том и в другом случае налицо стремление найти свой собственный путь, отличный от либерал-капиталистической, западной (атлантистской) модели. Для того, чтобы перейти от инерции сотрудничества в заданных пределах к осознанной и последовательной интеграционной политике, - с упором на экономику (разделение труда), общую систему континентальной обороны и объединяющую установку на «многополярность», — требуется очень немногое. Задача движения «Евразия» — ускорить этот процесс, снабдить его адеватным теоретическим обоснованием, способствовать созданию соответствующих политических, стратегических и дипломатических институтов, международных экономических структур, фондов и корпораций, выстроить непротиворечивую модель взаимосотрудничества с учетом исторических, религиозных и этнических факторов.
Евразийская модель политического объединения в «большие пространства» и постепенный переход от государства-нации к новым более широким формам политического объединения (сочетание стратегической централизации с этно-культурной многополярностью и системой многоуровневых автономий), позволят обойти многие конфликтные аспекты, создадут предпосылки для гармоничного сотрудничества.
Чтобы евразийский подход был убедителен и доказал свою оперативную ценность всем участникам создания «больших пространств» как в Евразии, так и во всем мире, евразийцы должны продемонстрировать его применимость и эффективность в разрешении внутренних конфликтов в России (в первую очередь, на Северном Кавказе) и на территории стран СНГ (Карабах, Киргизия, Таджикистан). Чем активнее евразийская модель будет внедряться в России и в СНГ, чем интенсивнее будет проходить становление «Евразийского Союза», тем органичнее и оперативнее будет осуществляться организация других трех «больших пространств» и становление «Евразийского континентального пояса».
Такой же принцип одновременности, параллельности различных уровней интеграции должен соблюдаться и при протекании аналогичных процессов в других зонах, хотя следует отметить, что аналогии в этой области будут весьма условными: в каждом конкретном случае речь идет о качественно разных процессах.

Американский пояс

В рамках «Американского пояса» неоспоримая доминация «большого пространства» Северной Америки (США и Канада) должна сочетаться с интеграционными процессами в Латинской Америке (два «больших пространства» — Южная Америка и Центральная Америка), которые должны протекать с ярко выраженной культурно-исторической, экономической и политической спецификой, отражающей особенности латинской цивилизации (имеющей много существенных отличий от англосаксонского культурного типа).
Евразийский принцип применительно к «Американскому поясу» подразумевает предоставление латинским ареалам Южной и Центральной Америки (входящим в систему Меркасур) большей цивилизационной самостоятельности (что, тем не менее, не ставит под сомнение геоэкономическое лидерство Севера). В то же время, только евразийская теория стратегической интеграции близких цивилизационно-культурных пространств в сочетании с многообразием этно-конфессиональных автономий способна дать народам Латинской Америки модель такого развития, которое обеспечило бы им значительное повышение геополитического статуса и гармоничное разрешение межнациональных, социальных, технологических, экологических, демографических и экономических проблем.
В отношении геоэкономического «Американского пояса», который де факто существует, евразийская позиция состоит в активной поддержке:
на первом этапе ограничения стратегических, политических и экономических интересов США пределами двух Америк (в этом вопросе союзниками евразийцев становятся консервативные политические круги США — как изоляционисты, так и сторонники экспансионизма, ограниченного пределами «доктрины Монро»);
эволюции американской системы в сторону максимализации принципа автономий, демократическим, экологическим, национально-культурным движениям;
интеграции латино-американских ских стран в два «больших пространства» и укрепление их цивилизационно-культурной самобытности. Фактор американского влияния в данный момент представляет собой воплощение наиболее негативной глобалистской тенденции, новых форм колониализма и империализма, несущую конструкцию атлантизма, негативный образ будущего. Такая оценка геополитической роли США правомерна только до той поры, пока США настаивает на «однополярной глобализации» и ведет себя как единственная высшая инстанция, как «мировой жандарм». И до тех пор, пока это так, евразийский проект направлен против американизации мира и, следовательно, в какой-то степени против США.
В евразийском видении будущего этот негативный аспект снимается. Если США откажется от роли (активно навязываемого) «эталона цивилизации», согласившись на роль великой региональной державы, полюса огромного «большого пространства» и лидера «Американского пояса», негативность американского фактора снимется сама собой. В этом случае народы мира смогут объективно оценить плюсы и минусы американского образа жизни. При этом нельзя исключать, что определенные стороны этого образа жизни могут быть вполне позитивно восприняты даже теми, кто сегодня ориентирован на жесткое противостояние США. Таким образом, спокойным и достойным внутренним развитием США могут легко приобрести то влияние, которое сегодня пытаются завоевать силой, множа число своих принципиальных противников. Одной из главных задач «Евразии» является выделение тех политических, экономических, культурных, социальных, религиозных, профессиональных и иных групп в США (шире, в Америке), которые могли бы стать проводниками евразийского влияния (прямого или косвенного).

Евро-африканский пояс

В лице «Евросоюза» мы имеем экономическую составляющую «большого пространства», активно развивающегося (хотя с некоторым отставанием) политически и планирующего (в еще более отдаленной перспективе) повышение своего стратегического и геополитического статуса (проекты создания «Еврокорпуса», Единой европейской системы безопасности и пр.).
Интеграционные процессы в Европе можно рассматривать как выражение евразийской логики. Исключением являются структуры органических автономий (на которых настаивают европейские круги демократической и традиционалистской ориентации — регионалисты). По крайней мере, евразийский проект для нынешней Европы заключается не в создании «большого пространства», но в его эволюционном и качественном изменении. В случае «Евросоюза» несколько важнейших для евразийства факторов предстают уже состоявшейся реальностью: отказ от государств-наций, создание единой экономической и валютной системы («евро»), постепенный выход из-под жесткого американского контроля к геополитической самостоятельности.
Если в странах материковой Азии налицо стратегическая воля к «многополярности» при относительно слабой развитости материальной (экономической, технологической и финансовой) инфраструктуры и множестве внутренних противоречий, то в «Евросоюзе» мы видим высокоразвитую интегрированную геоэкономическую структуру, при том, что тезис о необходимости построения «многополярного мира» пока еще практически не озвучивался.
«Евразия» жизненно заинтересована в развитии интеграционных процессов в Европе, в расширении геополитического самосознания европейцев. Вместе с тем, важно настаивать на принципе естественных автономий и внутриевропейской органической многополярности. Она должна заменить количественный, чисто индивидуалистический, «атомарный» подход, инерциально сохранившийся в современной Европе как рудимент государств-наций. Европа должна заново обрести свои древние корни, заново утвердить многообразие и оригинальность своей великой культуры, в последнее время размытой примитивными клише американизма.
Евразийский проект в отношении Европы состоит в поддержке усиления ее регионального экономического, политического и стратегического статуса. «Евросоюз» обладает всеми предпосылками для того, чтобы быть геополитическим лидером всего «Евро-африканского пояса», интегрирующим полюсом Евроафрики. Эта тема разделяется на две составляющие:
европейско-исламские (преимущественно арабские) отношения;
европейско-африканские (имеется в виду «черная», субтропическая Африка).
Только достижение геополитической самостоятельности в вопросе европейско-арабских и европейско-американских отношений позволит Европе занять роль самостоятельного и мощного полюса в многополярном мире.
Стратегическая безопасность Европы с юга, нехватка природных ресурсов, энергозависимость - решение этих проблем напрямую зависит от построения самостоятельного «Евро-африканского пояса». Здесь «Евросоюзу» придется вплотную столкнуться с американским гегемонизмом, так как недопущение расширения влияния Европы на южном направлении является основной задачей энерго-стратегического контроля над ней со стороны США. Евроафриканский проект означает геополитическое деление атлантического сообщества по ту и другую сторону Атлантического океана. С точки зрения практической геополитики, именно этот дезинтеграционный процесс является главной задачей евразийской дипломатии на европейском направлении.
Сближение Европы с Африкой — в интересах евразийства, и «Евразия» должна максимально содействовать этому процессу.
Вторым «большим пространством» «Евро-африканского пояса» является «арабский мир», территория исламской Северной Африки от стран Магриба до Ближнего Востока.
Это очень сложный регион, объединенный исторической принадлежностью к Османской империи и определенной расовой однородностью. Это арабское пространство должно быть стратегически объединено в цельный геополитический организм, экономически и политически связанный с Европой и «черной» Африкой. В данном пространстве объективно доминирует исламская традиция, которая может стать дополнительным интеграционным фактором. При этом следует отметить, что определенные формы «исламского радикализма» (претендующие на универсальность) противоречат базовым евразийским установкам на внутреннюю многополярность, систему внутренних автономий («евразийскую цветущую сложность»). В этом отношении в арабском мире наиболее близки к евразийству те исламские круги, которые сочетают верность мусульманской религии с уважением к локальным местным традициям - суфийские тарикаты, шииты, этнические группы, имеющие собственные традиции, сторонники духовного и культурного многообразия. Другая опасность, исходящая от «исламского радикализма», состоит в стремлении определенных групп расширить территорию арабского влияния на другие неарабские исламские регионы, главным образом, на территорю Евразии - от Турции до Татарстана и Филиппин. Особенно это характерно для проатлантистских режимов (например, Саудовской Аравии). Этой тенденции евразийцы должны противодействовать.
Важнейшей задачей евразийства является стратегическое объединение «черной Африки», выделение ее в самостоятельное «большое пространство». Границы нынешних государства Африки (как, впрочем, большинство границ в странах Третьего мира) носит отчетливо постколониальный характер. Они не соответствуют ни исторической, ни этнической, ни культурной, ни экономической специфике народов, проживающих на этих землях. Искусственная и фрагментарная государственность порождает крипто-колониализм, множество межэтнических, межплеменных проблем. По своему психологическому типу «черные» африканцы наиболее близки евразийскому типу, открыты к чувству цельности, органической взаимосвязи людей, истории, общества, природы. Реальное освобождение африканцев от колониальной истории возможно только через их интеграцию в единую стратегическую цивилизацию, дружественную арабскому миру и ориентированную стратегически и экономически на объединенную Европу — лидера «Евро-африканского пояса».
Особое внимание следует уделить роли государства Израиль, которое играет важную стратегическую роль в атлантистской стратегии в этой зоне. Евразийцам необходимо выработать новую модель урегулирования израильско-арабского конфликта, найти формулу позитивного участия Израиля в «Евро-африканском поясе». Евразийцы приветствуют переориентацию Израиля на Европу, а в идейно-философском смысле — возврат значительной части израильтян к своим восточно-европейским (то есть собственно евразийским) корням.

Тихоокеанский пояс

В Тихоокеанском ареале стратегическое, политическое и экономическое лидерство должно принадлежать Японии.
Это уникальное цивилизационное образование, будучи островом и не обладая большой территорией, сложилось в не имеющий аналогов образец континентального «большого пространства», сконцентрированного, как бы «запрессованного», в малый объем. Япония обладает колоссальным экспансионистским потенциалом, огромной степенью национальной упорядоченности, гигантской внутренней энергией. Японский потенциал, сейчас искусственно сдерживаемый США или направляемый в узко экономические рамки, должен быть освобожден и использован для реорганизации всей Тихоокеанской зоны.
Япония является столь же объективным лидером в Тихом Океане, как Европа в «Евро-африканском поясе». Выведение Японии из-под американского контроля, возврат ей геополитической, политической и военно-стратегической самостоятельности являются важнейшими условиями создания реальной многополярности.
Как и Европа, Япония сегодня принадлежит атлантистской зоне влияния, но внутри нее созрела экономическая инфраструктура, которая в сочетании с энергетическим потенциалом национальной психологии, способна стать важнейшей несущей конструкцией сама по себе.
Для этого Японии необходима мощная евразийская поддержка - в политической, стратегической и ресурсной сферах. Любое, даже самое незначительное, усиление геоэкономической и геополитической самостоятельности Японии автоматически повышает общий потенциал евразийства.
Остальные потенциальные «большие пространства» «Тихоокеанского пояса» делятся на малайские и англосаксонские и, возможно, некоторые береговые страны, расположенные на территории Индокитая. Эти пространства представляют собой сложные сочетания промышленно-технологической развитости (за счет их включенности в экономику западного типа и мирового распределения труда в рамках мировой капиталистической системы) с многочисленными элементами традиционного общества. Важно, чтобы такое объективно сложившееся сочетание было осознано политическими элитами этого региона как «потенциальное евразийство», поскольку евразийская философия основана именно на органичном сочетании верности корням с технологическим и социальным развитием.
В отношении Австралии и Новой Зеландии евразийский подход заключается в поддержке вхождения их именно в азиатский цивилизационный и геоэкономический контекст. Следует поощрять их эволюцию из осколка колониализма (самосознание носителей «европейского порядка») в органическую составляющую Великой Азии.
В Австралии термин «евразийство» означает выстраивание новой модели взаимоотношений белых потомков англо-саксов с постоянно возрастающим числом эмигрантов из Азии (китайцев, вьетнамцев, малайцев и т.д.).

К «Евразийскому Союзу» через евразийский процесс (Политическая практика и координационные структуры)

Переход от модели государства-нации к «большому пространству» должен идти на разных уровнях. Основой этого перехода является процесс многомерной интеграции:
экономической,
геополитической,
стратегической,
политической,
культурной,
информационной,
языковой.

Каждый из этих уровней предполагает свою модель практической деятельности движения «Евразия».
Особого внимания заслуживает процесс преобразования СНГ в «Евразийский Союз».
СНГ — пример асимметричной группы государств-наций, где одно государство-нация (РФ) имеет основания для претензий на частичный геополитический суверенитет, в то время как другие таких оснований не имеют.
«Большое пространство», которое должно возникнуть на базе этой группы, «Евразийский Союз», евразийский аналог «Евросоюза», т.е. политическое образование с единой централизованной экономической и стратегической системой управления.
Создание «Евразийского Союза» — основная задача «Евразии». На пути к этому основным направлением деятельности «Евразии» должны стать: инициирование, контроль и координация евразийского процесса.
Евразийский процесс - это многомерная эволюция государственных, экономических, политических, промышленных, информационных, транспортных, стратегических и культурных институтов каждого из независимых государств, входящих в СНГ, в новое политико-стратегическое образование. В евразийском процессе разные по качеству и скорости протекания изменения должны быть направлены к единой цели — созданию «Евразийского Союза». Переход от СНГ к «Евразийскому Союзу» не может и не должен быть декларативным и одномоментным. Фактическому и юридическому закреплению «Евразийского Союза» должна предшествовать серьезная и длительная интеграционная работа. К моменту провозглашения «Евразийского Союза» самостоятельным субъектом международного права должна быть создана вся необходимая инфраструктура. Этим путем шли страны Европы, этим путем следует идти и нам. Модуль евразийского процесса состоит в создании гибких структур, отвечающих за ход интеграции.
Ядро этого модуля должна составлять межгосударственная инстанция, осуществляющая функцию координатора. Такая инстанция должна быть образована на базе движения «Евразия» и его представительств в странах СНГ или, по меньшей мере, при активном участии Движения. Условно можно назвать ее «штабом евразийского процесса». Свою деятельность «штаб» должен осуществлять при тесном взаимодействии с основными государственными органами власти - Президентом, Администрацией Президента, Правительством, Парламентом.
Задачей такого «штаба» является разработка и реализация интеграционных проектов, которые не обязательно должны рассматриваться как формальная, юридически закрепленная инициатива государства. Возможно, было бы целесообразно использовать инициативу общественной организации (Движения, фонда и т.д.), открыто декларирующей свои цели, прозрачной для органов государственного контроля и национальной безопасности каждого из государств, участвующих в евразийском процессе.
Смысл «Евразийского Союза» состоит в том, что он не будет простым объединением разных государств в новое государство (такого же типа), с обязательным роспуском существующих администраций, полным слиянием всех действующих институтов и упразднением центров власти. Не будет «Евразийский Союз» и расширенной версией современной России с ее системой правительственных, административных и политических институтов. «Евразийский Союз» предполагает качественно иную систему управления. Потребуется эволюция существующих структур - постепенное отмирание одних и создание новых, более эффективных. По этой причине ни одно из существующих в РФ или странах СНГ ведомств не сможет не только справиться, но даже адекватно сформулировать задачу евразийской интеграции (евразийского процесса).
Структура общественного движения («Евразия»), включающего систему фондов, консорциумов, центров стратегических исследований и геополитических экспертиз, банковских и биржевых структур, медиа-холдингов, научных и учебных заведений, культурных центров и т.д. является для этих целей наиболее подходящей. Само Движение, ответственное за координацию евразийского процесса, должно качественно отличаться от обычных партий, гуманитарных и общественных объединений, межгосударственных комиссий, сугубо экономических сообществ и пр. Существующие элементы нынешней политико-экономической и административной системы могут активно сотрудничать с Движением, реализовывать разнообразные проекты, но заменить его они не могут. Для решения принципиально новых задач необходим принципиально новый политический и организационный инструмент.
Процесс интеграции сам по себе неизбежно потребует трансформации большинства существующих структурных элементов государства и общества.

Александр Дугин